Для меня это стеснительные, зависимые, безмолвные пуськи, что будут бездумно за мной идти, смотреть преданно на меня и с добротой на мир окружающий. Робкие, тихие, честные. Самое страшное в них то, что на такой типаж я реагирую исключительно как муха на говно, все мои полтора метра астрально встают в момент. Они мне, как мёдом намазаны, знаете, не могу пройти мимо, обязательно надо подобрать и притащить домой. И не альтруизм руководит мной, а, как это не прискорбно, чсв. Они чешут, моё и без того, перманентно распухшее и воспалённое, чувство собственной важности, своими нежными взглядами, своим всепрощением. Не могу пройти мимо, мне обязательно надо их подружить и, желательно, трахнуть. Сам факт существования такой пуськи на расстоянии пушечного выстрела от меня, заставляет меня совершать странные поступки. Так и надирает, забираться на лавочку и бить себя пяткой в грудь «Я самый великий! Я самый красивый! Я самый ахуенный и самый модный!», за этим, обычно, следует «А все остальные свободны! Кому не нравится – быстро на выход!». Далее я начинаю видеть в любом биологическом объекте – существо несогласное признать мою безупречность, а, следовательно, врага партии номер один, подлежащего только расстрелу.
Они верные, так они сами думают, но я то знаю, что предатели. Такие не дадут меня в обиду, если в меня будут стрелять – закроют собой, если я буду тонуть в болоте – утонут за компанию, если я решу убить человека – они меня не остановят. Они, просто, не отупляют, что меня не надо защищать от жестокой и страшной окружающей среды, я в бронепоезде, об меня рикошетит. Врагов у меня всего два: язык мой и рука моя. Никто никогда, ни при каких обстоятельствах не испортит мне жизнь НАСТОЛЬКО, насколько я сама её себе испорчу, будучи в состоянии зашкалившего чсв. Я натворю таких дел, что потом буду хвататься за голову холодными руками и бегать на кипише, в ужасе осознавая, КАКИХ пиздецов я наворотила. А тем временем, пуськи, будут пытаться меня успокоить методом чувака, который поёт про «Всё будет хорошо, ла-ла-ла-ла», пытаясь меня обнять и утопить мой гнев, мою панику в своей любви. Но это полный бесперспективняк. Меня надо бить. Веслом по голове. Это единственный способ меня утихомирить, когда я разошлась и, очередной леденящий душу раз, решила захватить мир. А потом, опосля приземления весла на мою многострадальную голову, пока я буду скрежетать зубами, мучаясь сакральным вопросом «Куда б тебя сначала ебнуть? По морде или по почкам?», нужно успеть состроить тупою рожу и станцевать танец маленьких утят – рассмешить меня довольно легко, при любых обстоятельствах. В смехе я быстро забываю все свои планы по уничтожению человечества. А пуськи не будут меня бить, пуськи не будут меня смешить, пуськи меня предадут.
И я сваливаю, бегу, куда глаза глядят, туда, где столь разрушительная для меня пуська меня не достанет. Мой катализатор, мой провокатор.
Самое печальное в этой истории, блять, то, что таких вот мразных пусек, я действительно люблю. До грёбаной потери пульса. И даже сбежав, прожив много лет, я их помню. Это единственный тип людей, пред которыми я могу чувствовать себя виноватой, то бишь – говном, не настолько, конечно, что б извиняться, но всё же.
ПС: вообще я это все к чему. У меня сейчас на горизонте маячит очередная пуська, но я уже стар и суров, а главное, хитёр как бобёр, короче, я пуську игнорирую. Разрешаю себе только ходить в кофейню, где она работает, но никаких диалогов, никаких там «я тебя провожу» и прочей хрени. Кофе там мерзкий.
Поделитесь в комментариях, какие люди самые страшные для вас.